Skip navigation.
Home

Полигон. Часть вторая.

Рядом с площадкой развертывания, о которой я упоминал, создается площадка, куда стаскивают все то добро, которое было перечислено ранее. Водилы копаются в движках, голые по пояс, лоснящиеся от соляры и масла дизелисты ковыряются в своих (*)ЯЗиках и "сотках", замначарт гоняет сынов гор, пытаясь втолковать им, как именно делать навес для его добра, сыны все понимают, но демонстрировать понимание не спешат. Все это в пропорцию перемежается командирским матом, на крошечный пятачок пытается втиснуться машинка Борьки Галкина, который представляет из себя медицинскую службу. Стоянка гуннов двадцатого века.

От большого ума площадка стоит в аккурат на направлении взлета-посадки истребителей с прикрываемого нами аэродрома, и периодически садящиеся "МИГи" впрессовывают в наши уши тугую, плотную волну сжатого двигателями воздуха.

..погрузка. Мрак и кошмар: происходит этот веселый процесс ночью, в свете прожекторов. Железнодорожники подогнали четыре плацкартных вагона и два десятка платформ. Вообще, если когда-нибудь, вы увидите такое чудное сочетание в одном поезде - плацкартные вагоны и платформы, на которых стоит что-то непонятно-футуристическое, зеленое и растопыренное - пожелайте пацанам удачи, они едут стрелять...

С рампы загоняется техника, слышны вопли: "еще чуток.. стоп! куда прешься! влево, влево, с дороги, мудак!". Кто-то умудрился колесом соскочить с платформы, уже получил по самое нехочу, его втаскивают задом назад на платформу, рампа короткая, вся погрузка встает. Тут же отмеряют и рубят стальную проволку из бухт, в изобилии привезенных зампотылом.

Как, Вы не знаете, на кой проволку рубить? Счастливые люди... Дело в том, что любой колесный агрегат на платформе при перевозке надо крепить. Для этого существуют специальные ремни с замками, щелк-щелк - и машинка надежно закреплена, но дело происходит 20 лет тому, в глухом таежном поселке, поэтому только стальная проволка в бухтах. Ее рубят, затем пропускают петлями под мостами машин, цепляя их за выступы платформы, потом, навалившись втроем-вчетвером на вставленный в петлю лом, закручивают "косичку", намертво фиксируя машину. Каждые 300-400 километров проволка ослабевает, и мы будем, кроя матом эту жизнь, подтягивать ослабевшую проволку ломами опять и опять. Тут же под колеса, прямо к платформе, прибивают деревянные колодки.

Водители надевают на лобовые и боковые стекла сложную конструкцию из многослойной фанеры, отдаленно напоминающую складной дот: дело в том, что в России существует национальное развлечение - стрелять из рогаток по окнам перевозимых "железкой" машин. Понятно, что на платформе - часовой с автоматом, но никто не отдаст приказ стрелять в ответ, "дурных немаэ".

Весь этот сюр добавляется еще тем, что мы на трассе Воркута-Ленинград, и мимо нас, по соседнему пути, периодически свистят пассажирские поезда, обитатели которых степенно пьют чай за окнами, обсуждают жизнь и пр. Нас они не видят: станция крошечная, поезд проходит ее, не снижая скорости. Еще идут грузовые: лес, лес, лес, штабеля леса и досок. Все это по соседнему пути, и мы прижимаемся к своему эшелону: очень неприятно стоять рядом со свистящим поездом.

Погрузка заканчивается под утро, нас возвращают в казармы, наскоро кормят холодной кашей с ужина, и мы отрубаемся без снов: вечером этого дня мы погрузимся в эшелон, поезд вздрогнет, и колеса начнут отстукивать мою крайнюю армейскую дорогу: на Ашулук.

Примечание:

(*)ЯЗик, "сотка" - модели дизелей, тридцать и сто киловатт соответственно.